СЫГРАТЬ БЫ В НИЧЬЮ… ДА НЕ ВЫШЛО
Ушел из жизни хореограф Леонид Лебедев.
В октябре он был похоронен в Никольском некрополе Александро-Невской лавры.
Леонид Лебедев родился в 1943 году в городе Фрунзе (нынешний Бишкек), воспитывался в детском доме… Закончил Киргизское музыкально- хоровое училище, в Ленинградской консерватории стал одним из лучших учеников балетмейстера Георгия Алексидзе… Эти биографические подробности есть в любой энциклопедии русского балета и ровным счетом ничего не говорят о человеке.
А жизнь так часто сравнивают с игрой, и мы запутались, во что играем: в бисер, в классики, в театр или соло на водосточных трубах… Леонид Лебедев играл в крестики-нолики. Всегда выигрывал и постоянно ходил крестиками. Собеседница вроде меня (конечно, влюбившаяся с первого взгляда) тщетно пыталась обойти его крестики своими круглыми ноликами. Один раз чуть было не сыграли вничью. Жаль, что мне не хватило сообразительности. Год назад в Доме актера, отвечая на незамысловатые вопросы корреспондента ежедневной газеты, он, кажется, готов был все-все про себя рассказать. Моя задача — просто выслушать.
Он тогда был очень живым. Только теперь, совместив глагол «быть» и слово «живой», я поняла, что у моих ноликов больше не будет шанса выстроиться в ряд. Он обыграл всех и напоследок перехитрил меня. Помнится, вышла из Дома актера уверенная, что беседа получилась честной, откровенной, немного философской. Точно такой и получилась. Но только собеседник практически ничего не сказал лично о себе.
В очередной раз просматриваю биографическую справку: Киргизия, детский дом, хореографическое училище, артист тамошнего театра… Первый нолик, навсегда зачеркнутый его крестиком, — каким образом сын репрессированных родителей, болезненный и слабый мальчик, увлекся танцем? Не догадалась спросить.
Сцена из спектакля «Тяга земная». Фото из архива автора
1983 год, балет «Манкурт» по мотивам «Легенды о птице Доненбай» из романа Чингиза Айтматова «И дольше века длится день…» (музыка Юрия Симакина). Одноактный спектакль прозвучал внезапно и ярко, как кратковременная вспышка молнии на звездном небе ленинградского балета. Эта гроза не предвещала бурю, но была, в соответствии с народной приметой, предвестником жары. Погрохочет, сверкнет, прольется дождем, а на утро настанет тепло. Пекло, доставляющее дискомфорт, но завораживающее, пришло на смену холодной строгости классических постановок, так любимых зрителями и партийной номенклатурой. Действие напоминало языческий ритуал, где главный жрец, в исполнении нечеловечески красивого Владимира Аджамова, выступал и жертвой, и палачом, и святыней. Темный ангел не ведал, что творил, и был слишком слаб, чтобы сопротивляться тем, кто по сей день не ведают, что творят.
1986 год, балет «Джамхух — сын Оленя» на музыку все того же верного друга Юрия Симакина. Сказочная повесть абхазского прозаика Фазиля Искандера также оказалась чужда невскому климату, как экзотический цветок среди многолетних растений.
И так каждый балет Леонида Лебедева. Много цвета, света, восточной неги, языческих культов; традиционные танцы и современный балет, безудержные пляски и классические па-де-де… Не постмодернистский коллаж. Напротив, чуждая эпохе, ставящей под сомнение оппозицию жизнь—искусство, жажда жизни, сочной и красочной. Ему хотелось, чтобы голову пекло и в прямом смысле — от измождения, и в переносном — от порой грустных, но чаще сладостных мыслей.
Потом были еще «Три русские песни» по произведениям Сергея Рахманинова — снова о той жизни, сочной и красочной, которая не вписывалась в культурные парадигмы XXI века; фильмы-спектакли «Вий» на музыку Геннадия Гладкова (Гран-при I фестиваля «Кино и литература» в 1995 году) и «Страсти по Нерону» — еще один творческий тандем с композитором Юрием Симакиным.
Я забыла спросить, почему же так быстро выгорают краски под палящим солнцем. Возможно, от присущей практически всем божьим творениям слабости. Куда улетел птицей Манкурт, и где скрывается сын Оленя, и почему так редко танцуют под русские песни? В трудах об истории ленинградского театра с укоризной пишут — «недооцененные шедевры танцевального искусства эпохи перестройки» Надо бы не просто ценить, но хранить. Такие же, как он, упрямые друзья и последователи кое-что сохранили. Сложили, пусть с прорехами, новое покрывало из хрупких лоскутков — пока что держится и бережет тепло.
После того, как распался недолго просуществовавший «Русский классический модерн балет Леонида Лебедева», хореограф практически не ставил спектакли для театральной сцены. Преподавал в детской балетной школе «Фуэте» в Зеленограде, работал с фигуристами Ильей Авербухом и Ириной Лобачевой, трудился главным балетмейстером кремлевских елок.
Третий и последний нолик, навсегда зачеркнутый крестиком, — чему его научили дети, все эти окружавшие его юные танцовщики? Я не догадалась спросить. Наверное, радоваться маленьким победам, а большие достижения не замечать как божественную данность, правила известной всем гениям игры.
Мастер завершил последний урок. Ученики выстроились в ряд и повторяют незамысловатое упражнение. Вперед и вверх… вперед и вверх. А теперь вниз и в сторону… И снова вперед и вверх, вперед и вверх… Туда, где так нелепо выглядит попытка нолика обыграть крестик.