часть II
Сезон 1924 года
Сезон 1924 года вышел несоизмеримо более насыщенным. В конце предыдущего года Нижинская поставила сразу несколько новых балетов — «Искушение пастушки», «Лекарь поневоле», «Докучные», «Лани» и «Голубой экспресс», и этот сезон стал апогеем (и одновременно финалом) её деятельности в труппе Дягилева. Наиболее удачными получились две последние постановки, в особенности танцевальная оперетта «Голубой экспресс» на либретто Жана Кокто, над декорациями и костюмами которого работали Лоран, Пикассо и Шанель. Дягилев рассчитывал этим балетом начать «новую эпоху современного неореализма с претворением его в танце»[3], однако Нижинская, по-видимому, не оправдала в полной мере его ожиданий и потому вскоре ушла из труппы.
Премьеры балетов вкупе со старым спектаклем «Женские причуды» под новым названием «Чимарозиана» прошли в январе в Монте-Карло и повторились летом в Париже. Кроме того, в планы Дягилева входило проведение целого ряда фестивалей в разных странах Европы, в рамках которых он собирался представить не только балеты, но и симфонические, камерные и оперные концерты, а также провести ряд художественных выставок. Эти мероприятия шли параллельно с основными сезонами вплоть до 1928 года.
Сезон 1925 года
Часть постановочных работ в новом сезоне 1925 года Дягилев собирался поручить своему новому протеже Лифарю, однако в итоге счёл его ещё слишком неопытным и пригласил временно присоединиться к труппе Леонида Мясина. Пока Лифарь разучивал свои первые ведущие партии (с этого года он начал солировать в каждом сезоне), Мясин поставил два новых балета — «Зефира и Флору» и «Матросов» на музыку Жоржа Орика, очень хорошо принятого зрителями. Кроме того, в этом сезоне дебютировал в качестве балетмейстера Джордж Баланчин. Он эмигрировал из России после окончания Театрального училища при Мариинском театре и, сотрудничая с Дягилевым, во многом обогатил хореографию его сезонов. Усилиями Баланчина была обновлена постановка «Песни соловья» и создан комический балет «Барабо». По окончании парижского сезона труппа Дягилева вновь побывала с гастролями в Лондоне, где публика восторженно приняла «Барабо».
Сезон 1926 года
В начале 1926 года антреприза Дягилева снова столкнулась с трудностями — не хватало средств, ушла со скандалом балерина Вера Немчинова. В итоге Дягилев взял ссуду и, преодолев депрессию, занялся новым сезоном. Новинок было две (обе в постановке Баланчина) — «Пастораль» и «Чёртик из табакерки» на музыку Сати. Кроме того в репертуар был включен балет «Ромео и Джульетта», хореографом которого выступила Бронислава Нижинская — и она, и Мясин периодически гастролировали с «Русским балетом». Балет был поставлен в новаторском духе и поначалу шокировал публику. Декорацию заменяли занавесы, расписанные Хуаном Миро и Максом Эрнстом. Артисты выступали в репетиционных трико и туниках, их движения были скупыми и минималистическими. На премьере «Ромео и Джульетты» случилось происшествие, сделавшее, впрочем, отличную рекламу балету. Сюрреалисты, во главе с Андре Бретоном и Луи Арагоном, публично осудили Миро и Эрнста — приняв участие в работе над балетом, они якобы предали идеи свободного духа и продались Дягилеву — и чуть не сорвали премьеру.
По завершении сезона труппа Дягилева уехала в Лондон, где давала представления целых полтора месяца. Согласно воспоминаниям Сержа Лифаря, гастролям сопутствовал бурный успех: Более блестящего, более триумфального лондонского сезона я не запомню за все годы своей жизни в Русском балете Дягилева: нас буквально носили на руках, забрасывали цветами и подарками, все наши балеты — и новые, и старые — встречались восторженно и благодарно и вызывали нескончаемую бурю аплодисментов[3].
Сезон 1927 года
В 1927 году Дягилев начал постепенно охладевать к балету, страстно увлёкшись коллекционированием книг. Тем не менее, было создано два новых спектакля в экспериментальном ключе — «Кошки» и «Стальной скок» в постановке Мясина, которого Дягилев вновь привлёк к работе в труппе. Кроме того, в репертуар был включен балет «Меркурий», ранее поставленный Мясиным самостоятельно. Ведущую партию в «Кошках» — истории о любви молодого человека к женщине, которая превращается в кошку — должна была исполнять Ольга Спесивцева. Её участие было анонсировано в прессе, но перед началом парижского сезона она повредила ногу, и её спешно заменили на Алису Никитину, что, впрочем, не помешало зрителям прекрасно принять этот балет.
Характер «Стального скока» на музыку Прокофьева во многом ставил дягилевские сезоны в рискованное положение. До премьеры было неизвестно, как отреагирует на него публика — это был пронизанный индустриальным духом балет о большевистской России, в замысле которого «отразилось увлечение художника-конструктивиста Якулова (декоратора балета) „музыкой машин", что сочеталось с гротесково-карикатурным изображением как персонажей, представлявших „старую Россию", так примет нового быта»[10]. В Париже этот балет был принят прохладно, зато в Лондоне его ждал триумф.
Сезон 1928 года
Сцена из балета «Аполлон Мусагет». Танцоры: Лифарь, Данилова, Чернышева, Дубровская, Петрова
В 1928 году была выпущена последняя работа Мясина в дягилевских сезонах — балет «Ода». Его хореография не была близка Дягилеву, и он даже сомневался, стоит ли вносить «Оду» в репертуар. Хотя в итоге зрители благожелательно встретили этот балет, его затмила самая удачная вещь сезона — постановка Баланчина «Аполлон Мусагет» на шедевральную по мнению Дягилева[3] музыку Стравинского с декорациями Бошана и костюмами Коко Шанель. Зал устроил Лифарю, солирующему в этом балете, длительную овацию, и сам Дягилев тоже высоко оценил его танец [11]. В Лондоне «Аполлон Мусагет» был показан 11 раз — из 36-ти постановок репертуара (куда были включены и «Боги-попрошайки» на музыку Генделя, поставленные специально для лондонского сезона).
Сезон 1929 года
В мае и июне 1929 года в Монте-Карло и Париже прошли премьеры «Бала», «Блудного сына» и «Лисы» — постановки последнего сезона Русского балета Дягилева. «Лису» на музыку Стравинского уже ставила в 1922 году Бронислава Нижинская, но на этот раз обновить хореографию балета Дягилев поручил своему фавориту Лифарю, так как не расстался с мыслью сделать из него балетмейстера. Как постановка этого балета, так и ведущие партии в «Бале» и «Блудном сыне» удались молодому танцовщику, и публика «неистовствала»[3]. В июне и июле труппа Дягилева выступала в лондонском Ковент-Гардене. В репертуар была включена и «Весна священная», вызвавшая волну негодования в 1913 году, но на этот раз с восторгом принятая зрителями. Затем в конце июля и начале августа прошли короткие гастроли в Венеции. Там здоровье Дягилева внезапно ухудшилось — из-за обострения диабета у него случился удар (инсульт), от которого он и умер 19 августа 1929 года.
После смерти Дягилева его труппа распалась. Баланчин уехал в США, где стал реформатором американского балета. Мясин совместно с полковником де Базилем основал труппу «Русский балет Монте-Карло», которая сохранила репертуар «Русского балета Дягилева» и во многом продолжала его традиции. Лифарь остался во Франции и возглавил балетную труппу Гранд-опера, сделав огромный вклад в развитие французского балета.
Репертуар
Литература
Сергей Лифарь. Дягилев и с Дягилевым. — М.: Вагриус, 2005. — 589 с. — ISBN 5-9697-0022-3.
Матильда Кшесинская. Воспоминания. — М.: Центрполиграф, 2005. — 415 с. — ISBN 5-9524-0587-8.
Александр Николаевич Бенуа и Сергей Павлович Дягилев. Переписка (1893—1928) — СПб.: Сад искусств, 2003. — 128 с. — ISBN 5-94921-002-6
Бенуа А. Мои воспоминания. В пяти книгах. т.1 и т.2. Изд. второе, доп. — М.: Наука, 1990.
| 
