РОССИЙСКИЙ МОДЕРН.
В России первые самородки-модернисты появились в конце 80-х - начале 90-х. Они вышли не из академических училищ, а из непрестижных институтов культуры, готовивших массовиков-затейников для работы на эстраде и в художественной самодеятельности. Пафоса они избегали, техникой классического танца не интересовались, движения предпочитали изобретать самостоятельно, но своим существованием и творчеством (в период обязательного и повсеместного соц.реализма) пропагандировали революционную по тем временам культуру. Их знания техники современных направлений были попросту уникальны и методически правильны, т.к. источники в информации были ограничены и поэтому изучались, анализировались и осваивались досконально и скрупулезно. И главным среди всех был и остаётся питерец Барнаульского происхождения Валерий Иванов. Пропагандист и фанат джазового танца и отчасти танца-модерн, выпускник Ленинградского Института культуры о преподавал технику методически точно, так как сейчас педагоги "вагановки”, а возможно и педантичней, так как он рассматривал технику движения с техникой дыхания неразрывно. Чуть позже появился , Саша Кукин, он выцарапывал информацию из каких-то доступных имевших ся источников "публички”, и располагал по тем временам уникальной информацией о модерне и о своём кумире Канингхэме. Он вёл танцевальный кружок в "ЭлФэИ” и сплотил вокруг себя таких же энтузиастов оставаясь при этом главным идеологом как тогда, так и сегодня. В Екатеринбурге Лев Шульман и Татьяна Баганова создали театр "Провинциальные танцы". Баганова как будто апеллировала к немецким экспрессионистам: от спектакля к спектаклю резкие, корявые движения подранков в грубых ботинках и нищенских одеждах становились все уродливее и при этом экономнее и отточеннее - словно танцовщики добивались совершенства в борьбе с невидимыми смирительными рубашками. Эпатажно и агрессивно заявил о себе пермский хореограф Евгений Панфилов. Он голышом выходил на сцену, обряжал танцовщиков в дамские юбки и сочинял шокирующие вариации на традиционные литературные сюжеты. Приблизительно в это же время хореографией занялись совсем посторонние. Микробиолог Александр Кукин создал первую в Питере труппу танца модерн. В Москве появился "Кинетический театр" Александра Пепеляева - выпускника химфака МГУ и режиссерского курса Анатолия Васильева. Геннадий Абрамов, медик по образованию, прославившийся постановкой движения в спектаклях того же Васильева, создал "Класс экспрессивной пластики". Людей набирал с улицы - чтобы не знали, как "правильно" танцевать. Абрамов и Пепеляев и адаптировали для России метод, давно существующий на Западе: хореограф не столько ставит движение, сколько провоцирует личные реакции танцовщиков, работает как режиссер и автор концепции. Непрофессионализм, которым позднее стали попрекать всех вышеперечисленных, вовсе не противоречил духу современного танца. В этом смысле российские авангардисты ничем не отличались от западных. Проблема, как выяснилось, в том, что удачливые хореографы-модернисты в России наперечет. Несмотря на огромный интерес к contemporary dance, распространившийся даже на глухую провинцию, современного танцевального мейнстрима у нас не возникло. Два года назад в том же Волгограде возникла структура, предложившая неофитам танцевального авангарда помощь. За небольшой взнос - всего двадцать долларов с частного лица и сто долларов с коллектива - вы становитесь членом российского отделения Всемирного танцевального альянса (ВТА). Если раз в год вы будете платить взносы, то ВТА подпишется под тем, что вы и так делаете совершенно самостоятельно. Возможно, с вами поделятся какой-то информацией, возможно, расскажут о вас за рубежом. Но скорее всего не станут делать ни того, ни другого, поскольку Всемирный танцевальный альянс - не рекламное агентство, не информационный центр и не коммерческая организация. В Европе ВТА - что-то вроде клуба или профсоюза. Независимые танцовщики объединяются, чтобы отстаивать свои интересы: добиваться выгодных условий аренды залов и репетиционных помещений, решать социальные проблемы (касающиеся, например, пенсий или медицинских страховок), а также творческие (издание специальной литературы, организация фестивалей и мастер-классов и тому подобное). Но в России в альянс вступили не частные лица, как в Европе, а преимущественно организации - дирекции фестивалей, гастрольные агентства и даже Пермский институт культуры. То есть те, кто дает площадки для выступлений, залы для репетиций и решает, кого приглашать на то или иное мероприятие, а кого нет. Таким образом, из структуры, помогающей независимым артистам, ВТА превратился у нас в организацию, от которой танцовщики зависят. За свои же деньги. Скажем, Ярославский фестиваль, который уже много лет существует на американские деньги, теперь почему-то проходит под эгидой танцевального альянса. Фестиваль в Саранске оплачивает правительство Мордовии, "идейное руководство" осуществляет сидящая в жюри верхушка ВТА. Этим нехитрым способом ВТА получает доступ к фондам и дотациям - отечественным или зарубежным. Артисты же, продолжающие работать в условиях каменного века, в какой-то момент с удивлением обнаруживают: все, что они делают, оказывается, происходит благодаря Всемирному танцевальному альянсу. Российский акцент Проходящие сейчас в России фестивали современного танца организованы American Dance Festival (ADF). ADF обычно привозит в страны, где устраивает свои акции, педагогов и хореографов, а местных партнеров привлекает для того, чтобы они обеспечили возможность приехать тем, кто хочет поучиться в мастер-классах. Таким образом, занятия оказываются бесплатными, а миссия ADF, по существу, благотворительной. Но у нас желающие поучиться очень много они приезжают и живут в Москве за свой счет. Получается, что мастер-классы ADF доступны только тем, кто может за них заплатить. То есть не начинающим танцовщикам, а уже утвердившимся в мире современного танца хореографам и артистам, которым нужен не ликбез, а "повышение квалификации" и связи. Танцовщик - фигура для современного танца культовая - оказывается в российских условиях лишь безропотным инструментом для раскрутки проектов или получения дотаций. В этом смысле ему безразлично, "усыновит" ли его государство, частные лица или зарубежные миссионеры. Артист все равно ничего не получит: ни репетиционных залов, ни гонораров, ни диплома об образовании. Процесс, разумеется, не заглохнет. Просто одни будут исправно платить взносы и выслушивать поучения полуграмотных функционеров. Другие - независимые, талантливые и информированные - пробиваться самостоятельно. Ясно, что выпускники частной школы Николая Огрызкова в Москве, как и воспитанники екатеринбургского Центра современного искусства Льва Шульмана, скорее всего будут искать счастья в европейских труппах. Потому что в России дипломы частных школ модерна не признаются. Татьяна Баганова, получившая приз за лучшую хореографию на прошлогодней "Золотой маске", уже третий спектакль ставит за рубежом, а в родном Екатеринбурге ее труппа "Провинциальные танцы" борется, чтобы получить хотя бы статус народного коллектива. "Кинетический театр" Александра Пепеляева, получивший премию и грант на развитие от фестиваля в Сент-Дени, работает преимущественно за рубежом. "Класс экспрессивной пластики" Геннадия Абрамова практически распался после того, как его артистов пригласили участвовать в проекте немецкого хореографа Саши Вальц. Идеи русских неофитов, конечно, пригодятся в Европе и Америке. У нас - энтузиасты, у них - технологии. У нас мифические альянсы и фантомные центры современной хореографии, у них - реальные школы, залы и гонорары.
Ольга Гердт
|
