Ностальгия
"Танцсимфония" Федора Лопухова всегда существовала в истории балета неким мифом о великом опусе великого хореографа. Или некоей памятью о фатальном провале. Спектакль, выnущенный 7 марта 1923 года, сразу после премьеры исчез. Отчего? Наверное, причин много. Возможно, постановщик сильно опередил свое время и его ошеломительно-смелые идеи не нашли ни понимания, ни сочувствия. Возможно Мариинский театр 1920-х годов не мог похвалиться обилием талантов: все поразбежались и искали места за пределы родины, остались немногие. В их числе Федор Васильевич Лопухов, который всю жизнь ощущал ностальгию по своей "Танцсимфонии". Он вообще тосковал по своей профессии, поскольку его надолго лишали права на эту самую профессию. Вечно "не пущали" и вечно запрещали. Лично для меня всегда было загадкой, почему он неуехал? А Голейзовский почему не отбыл за рубеж?! Якобсон?.. Сидели тут десятилетия ми предаваемые государственной анафеме. Да еще поражали своим уменьем при малейшем просвете создавать чудеса – полнометражные и миниатюрные.
"Танцсимфонию" трудно классифицировать по такой схеме. Формально перед нами одноактный балет. Фактически – монументальное произведение, адекватное Четвертой симфонии Бетховена. Поток танца, включенный в могучий ток музыки. Широкий (так и хочется сказать – безбрежный) разворот прозрачно-ясных, величественно-простых (но весьма сложных для воплощения), а иногда аскетически четких композиций. Изощренная логика эволюций и перестроений. Свободное дыхание танца. Вольная и экспрессивная игра темпов. Пластическая "светотень" каждой части. Простейшие движения ежедневного класса , ограненные до эстетической самодостаточности. Выход из оков ложного академизма. Размашистые жесты косарей и "хоральное начало", выраженное танцем. И вдруг отпечаток той далекой эпохи – явственные отзвуки петроградских массовых революционных зрелищ. Манифест и программа неоклассицизма, его первенец, предъявленный задолго ло появления самого термина "неоклассический 6алет". Восемьдесят лет прошло со дня рождения "Танцсимфонии". Новым зрительским поколениям ее вернул внук хореографа Федор Лопухов-младший, правонаследник и владелец пробно зафиксированного самим Лопуховым-старшим спектакля. На сей раз "Танцсимфония" появилась в Театре оперы и балета Санкт-Петербургской консерватории имени Н.А.Римского-Корсакова. Художественным руководителем и спектакля, и всей балетной кампании является Никита Долгушин. Само по себе обращение к "Танцсимфонии" – не следствие внезапного каприза большого художника, но логическое продолжение совершенноопределенной репертуарной политики. Петипа, Сен-Леон, Фокин, Нижинский, Павлова… Теперь ряд легендарных имен продолжен славным именем Лопухова.
Курс на воскрешение наследия наделен задачами и чисто художественными, и познавательными: национальное достояние надобно беречь. Хотя сия нехитрая мысль сегодня не каждому мэтру доступна. Есть еще одна (не менее важная) цель – профессиональное совершенствование коллектива, его творческое обновление, знакомство и необходимость освоения различных стилистических манер и методик в очень внушительном историческом и культурологическом диапазоне.
Двадцать лет для балетной компании не возраст. Естественно, надо еще "учиться, учиться и учиться", овладевать обманчиво простой внешне и невероятно трудной по своему лексическому и композиционному складу хореографией Лопухова. Надо преодолевать неоднородность и "разномасштабность" исполнительского состава, по своим природным данным – не всегда идеального. Исключительно высокие, бескомпромиссные требования, выдвинутые "Танцсимфонией" станут для каждого из восемнадцати участников спектакля не препятствием, а стимулом к профессиональному росту. Недаром уже и сегодня московская публика так сердечно принимала петербургских гостей. Настоящий успех по справедливости разделил оркестр Caнкт-Петербургской консерватории во главе с маэстро Максимом Алексеевым.
Впрочем, по замыслу устроителей фестиваля "Золотая маска", помимо возможности увидеть творение Лопухова у вечера появилась несколько неожиданная интрига. Юный Георгий Баланчивадзе, некогда солист мариинского балета, занятый и в "Танцсимфонии", а позднее – прославленный Джордж Баланчин – "классик" неоклассицизма, был представлен сочинением, ранее нашей публике неизвестным.Что само по себе удивительно, поскольку Баланчин нынче – модный брэнд и любой академический театр почитает своей священнной обязанностью пригласить балетмейстеров из баланчинского фонда и получить вожделенный сертификат подлинности от хранителей его наследия. Пермский академический театр оперы и балета имени П.И. Чайковского не ошибся и не прогадaл, выбрав произедение, близкое и отечественному пониманию, и возможностям своей в высшей степени профессиональной труппы. Пермские артисты станцевали "Балле империаль", сочиненный Баланчиным в 1941 году на музыку Второго концерта для фортепиано с оркестром Чайковского и возобновленный приглашенными из США Бартом Куком и Марией Калегари. В кратком вступительном слове ко всему вечеру Н.Долгушин констатировал, что пермские артисты танцуют "блистательно": спектакль пермяков прошел и впрямь вдохновенно. Причем вдохновение безо всяких усилий уживалось с той строжайшей художественной исциплиной, без коей баланчинские спектакли вообще неосуществимы. Оркестр, руководимый Валерием Платоновым словно обменивался с исполнителями музыкальными импульсами. Соло скрипки Бориса Гамуса, виолночели Сергея Устименко чередовались с медитациями фортепиано – задумчивыми, нежными, созерцательными "монологами" Павла Нерсесьяна. Музыка отбрасывала свои "лучи" на чародейства баланчинского танца. Чистого, ясного, архитектонически выстроенного. Пронзительного своей красотой и пронизанного глубокой ностальгией. Да, судьба улыбалась Баланчину. Муза к нему благоволила, женщины его боготворили. Критика воспевала. Условия труда были превосходными (если бы такие предоставили Лопухову, Голейзовскому, Якобсону, гонимым и затравленным, в своих родных пенатах!). Одним словом, лучшего Баланчин и желать не мог бы. А он,мятежный, ностальгировал. Иначе откуда бы взяться "Блудному сыну"? Иначе откуда бы возник "Баллеимпериаль"? В последние несколько сезонов у нас сложился этакий стереотип под названием "Балет Баланчина", нечто среднестатистическое и в лучшем случае похожее на тщательно скалькированный, но неодушевленный рисунок. Пермский спектакль выгодно отличается от таких – быстро выработанных штампов. В его мелодических линиях, одетых в гармонии изменчивых ракурсов, утонченных и аристократически-строгих эпольман, завершенно-изысканных пор-де-бра, замечательной полифонической связи сольных партий с кордебалетными композициями живет и дышит искусство, достойное "Теней" Петипа. Елена Кулагина, Роман Геер, Наталья Моисеева, Екатерина Гущина, Ярослава Араптанова, Александр Волков, Сергей Мершин, чье мастерство отшлифовано репетиторами Валентиной Байковой и Риммой Шлямовой, составляют редкий по органике и слиянию с музыкой ансамбль.
Когда-то Федор Васильевич Лопухов дал своей "Танцсимфонии" гордое имя – "Величие мироздания". И воистину есть в его сочинении нечто библейски-значительное и космически таинственное. Вечер, показанный на сцене театра "Новая опера" можно было бы назвать "Величие хореографии". Публике доставили редкую нынче радость. А труженикам балетмейстерского цеха своевременно и наглядно напомнили: реставрация наследия – работа многодельная, кропотливая, далеко не всегда благодарная и не всякому посильная. Можно добросовестно изучить музейные фонды, свидетельства современников, изобразительный материал, все воспроизвести буквально, а иллюзия художественной подлинности не возникнет. Поскольку все вышеперечисленное оживает и убеждает лишь при наличии особого таланта и чрезвычайно развитой творческой интуиции. Таков первый урок всегопоказа.
Урок второй: не следует ли "отборщикам" привозить на "Золотую маску" номинированные спектакли (в данном случае "Танцсимфонию" и "Балле Империаль") в изначальном окружении тех одноактных балетов, которые обычно соседствуют на одной афише с номинантами? Скажем, в Санкт-Петербургском театре "Танцсимфония" идет в один вечер с Большим классическим па из "Пахиты" и с первой в России постановкой "Игры в карты" И.Стравинского в версии начинающего хореографа К.Чувашова. Контекст подчас не менее важен, чем отдельно взятый текст. И помогает увидеть разные грани и разные краски, ретроспективу и перспективу... И тогда Пермский балет с его солидным возрастом и бережным наследованием и развитием принципов ленинградской исполнительской школы и балет Санкт-Петербургского театра с его относительно недолгой историей могли бы независимо друг от друга демонстрировать свое кредо и свои профессиональные устремления. Однако, не случилось! А не надо бы сталкивать лбами несопоставимые коллективы. Ни на подмостках, ни на газетных полосах. Не очень красиво и не очень достойно получается... Впрочем, газета живет один день. Фестивали приходят и уходят. Знаки отличия раздаются и вскоре забываются. А шедевры Лопухова и Баланчина остаются достоянием вне всякой зависмости от раздачи наград и от критического азарта.
Елена Луцкая
|
