Цели: ввести и обосновать представление о специфике человеческого движения, которое является чем-то большим, чем движение в физическом мире; познакомить с основными подходами к изучению движения и танца: философским, эстетическим, социологическим, когнитивным, семиотическим; дать теоретические средства для анализа двжения в искусстве и повседневной жизни; сформировать навыки «прочтения» своих и чужих движений. Курс рассчитан на будущих философов, культурологов, религиоведов, историков, психологов, семиотиков.
После болезни у меня развилась острая анемия, и мама добилась для
меня позволения провести лето дома. Она хотела отвезти меня к морю, и
этот план решительно поддержала Варвара Ивановна. Но маме не удалось
привести свой план в исполнение. Отец получил работу в одном из частных
летних театров в городе и не мог поехать, а содержать два дома мы были
не в состоянии. Мама сняла небольшой дом в Старой деревне. Парадные дома
стояли вдоль берега Невы, напротив Елагина острова. Дальше от реки
вдоль пыльной дороги тянулись грязные убогие домишки, садики были
завешаны бельем, повсюду громоздились груды мусора. Мы жили на краю
деревни, неподалеку от капустного поля. Хотя острова находились совсем
близко, по другую сторону моста, мама просила меня не ходить туда,
опасаясь, как бы я не встретилась с кем-нибудь из училища, ей не
хотелось, чтобы кто-то узнал, что я не отдыхала на море.
Лева проводил большую часть времени за книгами на чердаке. Он
усиленно «потчевал» меня серьезной литературой, не одобряя получаемое
мною в училище образование. Он называл его «грошовым». Я покорно
соглашалась читать философские эссе, полюбила «Илиаду» в прекрасном
переводе, но восстала против популярных книг по астрономии, которые
пытался навязывать мне Лев. Он купил подержанный заржавевший телескоп и
время от времени забирался на крышу, чтобы понаблюдать за звездами.
Астрономия со своей вереницей непостижимых чертежей и цифр иллюстраций
казалась мне невероятно скучной, и все увещевания Левы оставляли меня
равнодушной. Наши вкусы совпадали, когда дело касалось монографий о
художниках и рисовальщиках. Особенно мне нравились иллюстрации к сказкам
Швиндта. Очарование изящного впервые открылось мне в этой книге. Прежде
я восхищалась пышными высокими прическами балерин, с которыми они
выступали независимо от роли. Теперь же, рассматривая маленьких
принцесс, с гладко причесанными на прямой пробор волосами, с косами,
уложенными на ушах кольцами, я почувствовала, что существует иной идеал
красоты, отличный от общепринятых канонов.
Я не могла прочитать текст, так как не знала немецкого, да,
думаю, он немного бы добавил к первому интуитивному пониманию стиля,
пробужденному во мне иллюстрациями. Они вызвали во мне целый хоровод
мыслей, оказавших мне неоценимую службу в последующие годы.
